 |
 |
|
|
Так получилось, что некоторые идеи из моей статьи «Жизнь после России», стали предметом заинтересованного обсуждения, в том числе и на «АПН-Северо-Запад».
Потому я решил прямо сейчас, не откладывая на потом, уточнить и дополнительно прокомментировать кое-какие свои тезисы, чтобы предупредить их неверное восприятие/толкование. А сверх того – послать несколько кратких ответов моим уважаемым критикам и оппонентам.
Установление (возрождение) монархии в России не есть политический проект в том смысле, в каком понимается в этой РФ политика и всё, что с ней связано. Монархия вообще не принадлежит сегодняшнему российскому дню с его стереотипами и стандартами. Она – образ русского будущего. Потому учреждение (восстановление) монархии есть не сумма политических технологий, но возможный (или невозможный, нам сейчас это доподлинно известно быть не может) результат действия метафизических сил в русской истории. Я сам ни в коем случае не рассматриваю и другим не советую воспринимать монархию как «проект». Это – судьба, а не проект.
Потому было бы очень правильно не обсуждать монархию с помощью терминов типа «стратегия поведения» или «последовательность действий». Монархия может появиться сама собой, и скорость ее явления зависит, в определенной мере – хотя отнюдь не всецело, понятно, - от объективно заданных и субъективно обусловленных темпов крушения государственности нынешней РФ.
Во второй части статьи «Жизнь после России» написано, что принц Майкл Кентский – хороший кандидат на российский престол. Но отнюдь не единственно возможный, конечно. Сегодня вообще не стоит концентрироваться на обсуждении персоналий. Важнее – критерии выбора, требования, каковые история не может не предъявлять к человеку на российском престоле.
Эти критерии, по моему мнению, в основном таковы:
- будущий монарх должен быть носителем определенной миссии и осознавать эту миссию - и на рассудочном, и на интуитивном уровнях; кроме всего прочего, он должен понимать, какие гигантские возможности может раскрыть из себя Россия, если с ней правильно обращаться;
- грядущий царь не может быть повязан никакими обязанностями и обязательствами по отношению к правящей элите современной РФ – это значит, что ему придется быть внешним по отношению к этой элите человеком;
- русский монарх не должен испытывать комплекса неполноценности перед Западом (евроатлантическим миром).
Кто отвечает таким критериям – будущее покажет.
Отдельно хочу прокомментировать несколько тезисов Димитрия Саввина (статья «Бес подмены на путях русского монархизма»).
Ссылка на Юлиуса Эволу в обоснование базовых аспектов сегодняшней государственности, принятой в евроатлантическом мире, не слишком уместна: Эвола может считаться кем угодно, но едва ли идеологом строя, известного в качестве современной «западной демократии».
Это нисколько не отменяет правоту Эволы, говорящего о трансцендентном характере власти/государственности как явления. Бесспорно, власть трансцендентна. И евроатлантическая демократия именно в этом смысле мало чем отличается от монархии российского образца. Поскольку тезис «вся власть от народа» содержит в себе столько же метафизики, сколько и утверждение «вся власть от Бога».
Но при этом не надо путать/смешивать трансцендентность государства как такового и трансцендентность государства народу. Любая государственность несет в себе трансцендентный элемент, но не всякая государственность отчуждена от народа и перпендикулярна ему. В евроатлантической традиции (с неизбежной поправкой на всю неточность и условность этого термина) гражданин и власть сегодня стоят по одну сторону метафизических баррикад: гражданин осознает и чувствует свою прямую причастность к рождению таинственного явления по имени «власть». В нашей традиции, сложившейся за 1 200 лет – нет, это не так. Рядовой человек не причастен к таинству власти и потому не считает себя государствообразующим гражданином. Вот ключевая разница.
Нет никакой необходимости рассматривать российскую инаковость как «отсталость». Подобный взгляд как раз и свидетельствует о нашей неизбывной провинциальности по отношению к Европе, - о чем, среди прочего, шла речь и в моей статейке «Жизнь после России».
Важно помнить, что инаковость – это не более и не менее чем следствие объективного существования на очень протяженных отрезках живого времени несмешиваемых цивилизаций и неизбежной полицивилизационности мира (человечества).
Еще раз хочу вкратце повторить одну несложную мысль, которая была в «Жизни после России»: конституционная монархия в нашей стране (точнее даже, в рамках нашей цивилизации; «русская цивилизация» - понятие более точное и одновременно более широкое, чем «русская страна») есть не альтернатива демократии, а единственно возможная форма полноценной реализации жизнеспособной демократии.
Я благодарен всем, кто участвует в дискуссии о конституционной монархии, независимо от их отношения к моим скромным тезисам.
Искренне Ваш,
Станислав Белковский