Альтернатива, которая чаще всего обсуждалась, — это демократическая Россия, которая выбирает новый путь развития с помощью особого инструмента — Учредительного собрания. Это такой «съезд съездов», который мог проголосовать и за «коммунизм немедленно», и за реставрацию монархии. Теоретически считалось, никакая партия не имеет права навязывать стране свой путь, только Учредительное; это называлось «непредрешенчество». Но судя по тому, что Учредительное собрание Керенский обещал, обещал, обещал, но так и не смог созвать на протяжении многих месяцев 1917 года, то, видимо, этот идеальный демократический инструмент — в условиях хаоса, кризиса, наступления немцев — и не мог, не имел шансов реализоваться в принципе. И только большевики все же созвали его — ну и, да, быстро закрыли за ненадобностью. Потому Ленин и смеялся до упаду над «учредилкой», что высчитал его заведомую никчемность — не «вообще» (иногда парламент и для Ленина полезная институция), а в тех конкретных исторических обстоятельствах. Помните сцену в «Неуловимых мстителях», когда белые в кабаке дерутся между собой, потому что среди них есть и монархисты, и анархисты, и эсеры, и кадеты, и еще кто-то? Именно так и выглядело на практике Учредительное собрание, если б его не разогнали. Это сатира, пародия, но точная. У всех были прожекты, но никто не был так гибок, так упрям, так организован, как большевики с Лениным. На фоне недоговороспособности сторон, участвовавших в Учредительном собрании, большевики представляли собой более мощную силу.