 |
|
| ГЛАВНАЯ |  |
НОВОСТИ | |
ПУБЛИКАЦИИ | |
МНЕНИЯ | |
АВТОРЫ | |
ТЕМЫ |
| Пятница, 22 ноября 2024 | » Расширенный поиск |
 Ленинградское дело: "Русская партия"
Продолжение. Начало см. тут и тут. Национальная тема, тема русского народа с конца Великой Отечественной войны стала одной из важнейших в государственной пропаганде в соответствии с использованной Ждановым формулой «…наш великий советский народ и его руководящая сила – русский народ». «Ленинградцы» Жданова развили эту формулу своего «основного шефа» уже применительно к городу на Неве – на ключевых в идеологии и пропаганде позднего сталинизма позициях. Тон здесь задавал, конечно, сам вождь – достаточно вспомнить знаменитый тост Сталина за русский народ в мае 1945 г. Но, думается, не будет ошибкой утверждать, что наиболее активными и последовательными проводниками русской темы там и тогда стали именно «ленинградцы» и другие выдвиженцы Жданова во главе со своим «основным шефом». Ещё в годы войны им была сформулирована и неизменно поддерживалась следующая максима, наиболее громко и значимо высказанная на всю страну 6 февраля 1946 года в программном выступлении перед избирателями Володарского избирательного округа Ленинграда, откуда Жданов баллотировался, на одном из предвыборных собраний коммунистов в начале того же 1946 г. Алексей Кузнецов, только что взлетевший в заоблачные выси ЦК, провозгласил: «Можно без преувеличения сказать, что одним из передовых отрядов русского народа, храбрым и в то же время скромным, деятельным и в то же время не кричащем о себе, является отряд ленинградцев, на долю которых выпали в этой войне самые тяжёлые испытания…» Эти русофильские настроения «ленинградской группы» наиболее ярко, хотя на тот момент и скрыто от глаз даже высшей номенклатуры партии и тем более остального мира, проявились в процессе работы Сталина и Жданова над проектом новой программы ВКП(б). И здесь можно говорить даже об идейной борьбе двух старых друзей, подельников и соратников вокруг одного из самых ключевых вопросов нашей истории – русского вопроса. Принципиальное решение о необходимости проведения первого послевоенного съезда большевистской партии было принято Политбюро в январе 1947 г. по инициативе Жданова, поддержанного тут Лаврентием Берия. 26 февраля 1947 г. на пленуме ЦК именно Жданов объявил собравшимся партийным руководителям, что «в конце 1947 года или, во всяком случае, в 1948 году наверняка предстоит созыв очередного XIX съезда нашей партии». Кроме этого, в целях оживления внутрипартийной жизни, он предложил принять упрощенный порядок созыва партийных конференций, проводя их ежегодно с обязательным обновлением по их итогам состава пленума ЦК не менее чем на одну шестую. Решением Политбюро от 15 июля 1947 г. в связи с намечавшимся созывом съезда партии создается комиссия во главе с А.Ждановым для подготовки новой Программы ВКП(б). Глобальные изменения в стране и мире после Второй мировой войны должны были отразиться и в основном документе правящей в СССР партии. Жданов вносит в проект новой партийной программы следующие слова: «Особо выдающуюся роль в семье советских народов играл и играет великий русский народ... [который] по праву занимает руководящее положение в советском содружестве наций. …Русский рабочий класс и русское крестьянство под руководством ВКП(б) дали всем народам мира образцы борьбы за освобождение человека от эксплуатации, за победу социалистического строя, за полное раскрепощение ранее угнетенных национальностей». По сути, такая формулировка не только официально закрепляла ведущее и центральное значение русской нации в СССР, но и провозглашала для неё почти мессианскую роль в мире. Сталин на полях этого черновика поставил отметку: «Не то». В подготовленном Ждановым проекте программы партии подчёркивалась и особая роль русской культуры, как самой передовой из культур составляющих СССР народов – в ждановской формулировке это звучало так: «ВКП(б) будет всячески поощрять изучение русской культуры и русского языка всеми народами СССР». Это положение так же было отвергнуто Сталиным и не вошло в итоговый вариант проекта. Можно лишь предполагать, какие споры шли между вождём СССР и Ждановым по столь сложному вопросу. Баланс и отношения между нациями в Советском Союзе являлись настолько тонкой материей, да еще осложнённой внешним давлением и международными задачами СССР, что тут сразу не ответить однозначно, кто прав в этом великом и скрытом от всех споре двух единомышленников, товарищей, подельников и просто приятелей – Сталин или Жданов... Ярко выраженное русофильство нашего героя и его выдвиженцев было отнюдь не случайным – вся верхушка ждановской команды состояла из этнических великороссов, выросших, учившихся, работавших и воевавших в России, все их личные и деловые интересы были связаны именно с Россией, РСФСР. Это конечно же не могло не влиять даже на самых убеждённых коммунистов-марксистов, которыми были Жданов и его нижегородцы с ленинградцами. Исключения из великорусского состава этой «команды» были весьма немногосчисленными и далеко не на главных постах – некоторые руководители Эстонии из близкого к Ленинграду Таллина (такие, например, как Николай Каротамм или Арнольд Мери, первый эстонец, ставший в 1941 г. героем Советского Союза) и ряд этнических евреев, главным образом в средствах массовой информации, например, Давид Заславский, бывший меньшевик-бундовец, в 1917 г. популярный петербургский журналист и противник большевиков, а потом один из ведущих сотрудников «Правды» в 30-40-е годы. Спустя десятилетия выжившие очевидцы настроений и раскладов сил на самом олимпе советской власти не раз отмечали эти русофильские настроения ждановской команды. Так Молотов почти мимоходом упомянул, что в связи с ними «был какой-то намек на русский национализм». Анастас Миконян, рассказывая о Николае Вознесенском, как о «грамотном, образованном экономисте», высказался более ярко: «…как человек Вознесенский имел заметные недостатки. Например, амбициозность, высокомерие. В тесном кругу узкого Политбюро это было заметно всем. В том числе его шовинизм. Сталин даже говорил нам, что Вознесенский — великодержавный шовинист редкой степени. “Для него, — говорил, — не только грузины и армяне, но даже украинцы — не люди”». У Микояна были свои счёты к Вознесенскому, оба занимались вопросами экономики, нередко были жёсткими противниками и воспринимать такие пассажи в его мемуарах стоит критически – однако, для интернационалистов из «инородцев» с окраин Российской империи некоторые моменты в поведении русских коммунистов, действительно, могли казаться проявлением русского национализма. Но это именно в том восприятии, обострённом этническим происхождением, идеологическим пафосом интернационализма и политическим соперничеством. В реальности марксист и коммунист Вознесенский был в своих убеждениях конечно же далёк от «великодержавного шовинизма», но Россия, крупнейшая республика Союза, была в центре его внимания, как высшего руководителя экономики. Отношение к другим республикам, приправленное властолюбием и резкостью Вознесенского, действительно, могло восприниматься как высокомерие с националистическим оттенком. Русофильские настроения группировки Жданова на пике влияния в 1947 г. проявлись и в показательной попытке скорректировать, фактически, изменить партийно-государственное устройство СССР. Спустя двадцать лет Никита Хрущёв так вспоминал об этом: «Как-то после войны, приехав с Украины, я зашел к Жданову. Тот начал высказывать мне свои соображения: “Все республики имеют свои ЦК, обсуждают соответствующие вопросы и решают их или ставят перед союзным ЦК и Советом Министров СССР. Они действуют смелее, созывают совещания по внутриреспубликанским вопросам, обсуждают их и мобилизуют людей. В результате жизнь бьет ключом, а это способствует развитию экономики, культуры, партийной работы. Российская же Федерация не имеет практически выхода к своим областям, каждая область варится в собственном соку. О том, чтобы собраться на какое-то совещание внутри РСФСР, не может быть и речи. Да и органа такого нет, который собрал бы партийное совещание в рамках республики”. Я с ним согласился: “Верно. Российская Федерация поставлена в неравные условия, и ее интересы от этого страдают”. “Я, - продолжал Жданов, - думаю над этим вопросом. Может быть, надо вернуться к старому, создав Бюро по Российской Федерации? Мне кажется, это приведет к налаживанию партийной работы в РСФСР”». Самая крупная республика Советского Союза перед лицом центральной власти действительно была раздроблена на области и автономные образования - и тут положение иных союзных республик с их отдельными компартиями было более выигрышным при взаимодействии и отстаивании своих интересов перед центром. Эти размышления нашего героя вылились в том числе и в записку на имя Сталина, направленную 27 сентября 1947 г. председателем Совета Министров РСФСР Михаилом Родионовым. Глава российского правительства писал главе правительства союзного: «Прошу Вас рассмотреть вопрос о создании Бюро ЦК ВКП(б) по РСФСР. Создание Бюро, как мне представляется, необходимо для предварительного рассмотрения вопросов РСФСР, вносимых в ЦК ВКП(б) и Союзное Правительство… Наличие такого органа при ЦК ВКП(б) даст возможность привлечь еще большее внимание местных партийных и советских организаций к более пол ному использованию местных возможностей в выполнении пятилетнего плана восстановления и развития народного хозяйства. Более лучшее использование местных возможностей особенно необходимо, наряду с Союзным хозяйством, и в таких отраслях как городское хозяйство, дорожное строительство, сельское и колхозное строительство, местная промышленность, просвещение и культурно-просветительская работа». Прецеденты существования специального органа по России в правящей партии уже были. И вероятно совсем не случайно именно в 1947 г. появляется научно-историческое исследование с говорящим названием «Русское бюро большевистской партии: 1912-1917». Группа Жданова пыталась опираться на уже исторические примеры и прецеденты. Тогда иниицативы по новому русскому бюро ВКП(б) обошлись без последствий. Жить Жданову оставалось меньше года, большинство замыслов он уже не успевал ни реализовать, ни даже запустить в жизнь. После же его смерти эти инициативы роковым образом скажутся на судьбах его последователей. В окружении Жданова, особенно в частных разговорах, замыслы шли гораздо дальше простого органа ЦК по России. Обсуждались даже возможности переноса столицы РСФСР в Ленинград и создания отдельной «Российской коммунистической партии», РКП или РКП(б). Об этом, например, в 1949 г. ещё до ареста и следствия на объединенном пленуме Ленинградского обкома и горкома открыто признавался глава Ленинграда Пётр Попков: «Я неоднократно говорил – причем, говорил здесь, в Ленинграде… говорил это в приемной, когда был в ЦК (но не со Ждановым, а в приемной Жданова), говорил и в приемной Кузнецова… о РКП. Обсуждая этот вопрос, я сказал такую шутку: “Как только РКП создадут — легче будет ЦК ВКП(б): ЦК ВКП(б) руководить будет не каждым обкомом, а уже через ЦК РКП”. С другой стороны, я заявил, что, когда создадут ЦК РКП, тогда у русского народа будут партийные защитники…» Именно такие разговоры лягут в основу обвинений, которые обернутся смертными приговорами для многих выдвиженцев Жданова. Но пока, в 1947 г., они ещё были на пике влияния и власти, обсуждая в своём кругу весьма амбициозные и далеко идущие планы. Но не стоит приписывать «ленинградцам» Жданова и их «основному шефу» банальный русский национализм, как теперь это любят делать некоторые даже в отношении самого Сталина. Прежде всего и главным образом, эти люди были большевиками, марксистами, революционерами. Русофильские мысли Жданова лишь подчёркивают что он, будучи убеждённым коммунистом, воспринимал официальную доктрину интернационализма не догматически, понимая всю сложность и значимость национальных отношений. Особенно наглядно об этом свидетельствуют высказывания и формулировки Жданова по поводу русской истории. Здесь нам придётся вернуться немного назад, в лето 1944 года – между визитом генерал-полковника Жданова в штаб 21-й армии накануне наступления (когда он собирал лисички в карельском лесу) и его отъездом в столицу прекратившей войну Финляндии. Тогда, не смотря на все фронтовые заботы, в Кремле прошло совещание ЦК, посвященное вопросам истории. Мероприятие готовил давний соратник нашего героя Александр Щербаков, тогда начальник Совинформбюро и главного политуправления Красной Армии. Андрей Жданов специально присутствовал на многодневных заседаниях, где не на шутку схлестнулись взгляды и мнения почти сотни ведущих историков СССР, таких как Евгений Тарле, Борис Греков, Алексей Ефимов и многие другие. История, без сомнения, самая политизированная наука, и совещание историков под эгидой ЦК должно было привести к единому знаменателю и как-то оформить те изменения, которые произошли «на историческом фронте» в годы Великой Отечественной войны. Тема «советского патриотизма» достаточно широко использовалась в пропаганде еще в 30- е гг. В ходе войны «патриотизм» стал более «русским», нежели «советским». Поэтому перед высшим руководством многонациональной страны встал вопрос о необходимости проанализировать и сформулировать своё отношение к таким проявлениям именно русского патриотизма. Кроме того, естественный в условиях войны уклон в патриотизм и национальную гордость вызвал заметное беспокойство наиболее принципиальных историков-марксистов. Так Анна Панкратова, в те годы один из ведущих историков СССР, заместитель директора Института истории Академии наук, не раз писала на имя Жданова, доказывая, что под флагом патриотизма некоторые историки (в частности Тарле) «отказываются от классового подхода». Анна Михайловна Панкратова была весьма примечательной личностью той эпохи. Выпускница исторического факультета «Новороссийского» (Одесского) университета, в 1917 г. член партии левых эсеров, в разгар гражданской войны, она, 20-летняя девушка, вступает в компартию и работает в смертельно опасном большевистском подполье Одессы. В 20-е годы Анна уже любимая ученица ведущего тогда историка Михаила Покровского, верная последовательница его «марксистской исторической школы». Убеждённая сторонница Сталина, в 1927 г. добивается исключения из партии за троцкизм любимого мужа, отца своей двухлетней дочери. Муж, Григорий Яковин, был её сокурсником по университету, комиссаром на фронтах гражданской войны, одним из организаторов разгрома махновского движения, в конце 20-х гг. являлся фактическим главой троцкистского подполья в Ленинграде, даже умудрился некоторое время жить в СССР на нелегальном положении. При этом Анна Михайловна мучительно любила супруга, ездила после ареста к нему в тюрьму, пытаясь – безуспешно – убедить Григория порвать с троцкизмом. Его расстреляли в 1938 г. в лагере в Воркуте, Анна в тот год стала заместителем директора главного исторического института страны… Так что дискуссии на кремлёвском совещании историков 1944 г. велись более чем острые. Примечательно, что главным «обвинителем» в националистическом уклоне выступила убежденная марксистка, русская Анна Панкратова, а основными проводниками и защитниками русского патриотизма оказались сознательно принявший православие еврей Тарле и армянин Хорен Аджемян. Последний в разгар полемики перешёл в наступление и заявил с весьма далеко идущими последствиями, что обвинение в великодержавном шовинизме «чаще всего играет роль фигового листка, тщетно скрывающего другой порок, имя которого – космополитический интернационализм». Формула о «безродных космополитах» еще не появилась, но близкие по смыслу обвинения уже прозвучали… Хорен Аджемян в своём «великодержавном шовинизме» или государственническом патриотизме, однако, перегнул палку в другую сторону – например, объявил реакционером Емельяна Пугачева, поскольку его восстание подрывало обороноспособность страны и грозило уничтожением ее культурной элиты, т.е. дворян-крепостников. Такие новации для большевиков-революционеров были уже неприемлемы. Следовательно, верховной власти требовалось поправить обе стороны исторического диспута – и догматических марксистов, для которых в истории России всё ещё преобладал негатив и гипертрофированный классовый подход, и зарвавшихся «патриотов», у которых СССР превращался исключительно в продолжение Российской империи. Недопустимость вульгарного отождествления рождённого революцией государства с Российской империей, по итогам совещания ясно выразил сам Жданов в своих замечаниях «О недостатках и ошибках некоторых историков»: «Не трудно понять, что “взгляды” Аджемяна, пытающегося доказать преемственность политики советского государства с политикой русского царизма... ведут к отрицанию необходимости Октябрьской революции...» К этим словам Сталин лично приписал, доводя мысль до логического завершения: «следовательно также советского строя как результата этой революции». Заметим, что выводы по итогам «исторического» совещания в августе 1944 г., не смотря на занятость вопросами мировой войны, делал именно Жданов. Фактически, это было продолжением его работы над вопросами отечественной истории, начатой еще в середине 30-х годов. «Традиционных» историков-марксистов, ту же Анну Панкратову, поправили замечаниями о том, что в учебнике истории для средних школы, вышедших под её редакцией, излишне упоминаются «норманнские завоевания» и «призвание варягов». Как принижение роли русской культуры подчёркивался и тот факт, что в учебнике не упомянуты выдающиеся флотоводцы Лазарев и Ушаков, нет, к примеру, иллюстраций с изображениями Дмитрия Донского, Александра Невского, Минина и Пожарского, но есть портреты Чингисхана, Батыя, Лжедмитрия. По мнению Жданова главными недостатками в исторической науке оставались пренебрежение историческим прошлым России и оценка развития русской культуры с точки зрения чужой, западноевропейской мысли. Советской идеологии в исполнении Жданова требовалось найти выход из противоречия – с одной стороны, отождествление СССР с Российской империей отрицало советское государство, как порождение социальной революции, а с другой стороны воспитать чувство гордости за советское Отечество было невозможно без опоры на имперские традиции и великое русское прошлое. Наш герой, кажется, нашел достаточно удачное решение этой задачи. При этом не стоит думать, что идологические новации Жданова в «русском вопросе» были возвращением к банальному национализму или «казённому патриотизмом» – «товарищ Андрюша» всегда оставался убежденным и фанатичным революционером-коммунистом с футуристическим уклоном в глобальные проекты будущего. Провозглашая авангардную роль русской нации в СССР или ценность русских национальных традиций в построении коммунистического будущего, он не отрацал наличия в истории России глубоких национальных проблем. Но Жданов предлагал разделить историю Российской империи на историю политики враждебных эксплуататорских классов и общую историю русского народа, который, наоборот, явился освободителем всех иных народов империи от колониального и социального угнетения, свергнув первым феодально-буржуазную верхушку и указав тем самым пример остальным народам нашей страны и всего мира. Эта идеологическая доктрина Жданова позволила органично включить достижения всей дореволюционной русской истории в идеологию сталинского СССР. Не случайно данная национальная грань коммунистической идеи, наиболее активным и последовательным выразителем которой в 30-е и особенно в 40-е годы был товарищ Жданов, во многих западных политологических и исторических исследованиях уже нашего времени получила определение «национал-большевизм». Немного позже описываемых «исторических» штудий Андрея Жданова, в 1948 г. он сам так публично сформулирует свое отношение к балансу интернационализма и патриотизма: «Если в основе интернационализма положено уважение к другому народу, то нельзя быть интернационалистом, не уважая и не любя своего собственного народа». Однако, товарищ Жданов шел по национальной стезе несколько дальше, чем это казалось приемлемо товарищу Сталину. Тогда в 1944 г. в документе по итогам совещания историков Жданов предложил такую формулировку: «Ведущая роль русского народа в борьбе за социализм, т.о., не навязана другим народам, а признана ими добровольно в силу той помощи, которую оказывал и оказывает другим народам русский народ в деле развития их государственности и культуры, в деле ликвидации их прежней отсталости, в деле строительства социализма. Это не может не наполнять каждого русского человека чувством законной гордости». Напротив этой фразы Сталин записал на полях своё короткое «Не то», и в последнем варианте тезисов данный текст был исключен. Авторитет вождя для нашего героя был непререкаемым, в их рабочем и личном общении последнее слово всегда оставалось за Сталиным, что, тем не менее, не исключало разницы в подходах и взглядах. Заметно, что в отличие от иных соратников кремлёвского диктатора, Жданов куда свободнее высказывал ему свои мысли и предложения. В том числе и поэтому именно Жданову была доверена разработка проекта новой программы партии – здесь требовалось не безропотное исполнение верховной воли, а творческий подход, даже полёт мысли. И здесь глава «ленинградцев» не подвёл, родив такой «креатив», что удивляет до сих пор, а местами не растерял актуальности и в наше время… Ждановский проект программы ВКП(б) предлагал не только новации в определении места и роли русской нации в Союзе ССР, но и содержал обширную, ярко футуристическую программу дальнейшего развития советского государства и общества. Впервые в мировой истории тот самый коммунизм – желанная мечта для одних и опасная утопия у других – был не только провозглашен ближайшей целью, но получил даже конкретные сроки его построения. Проект ждановской программы прямо провозглашал: «Всесоюзная Коммунистическая партия (большевиков) ставит своей целью в течение ближайших 20—30 лет построить в СССР коммунистическое общество». Как видим, товарищ Жданов опередил Хрущева с его коммунизмом в 1980 году – ленинградский «основной шеф» предполагал переход к коммунизму где-то к концу 60-х годов XX столетия. Заметим, что для людей, ещё хорошо помнивших начало того века – сословную крестьянскую страну с полуфеодальной монархией – и лично наблюдавших буквально стремительные социально-экономические и культурные изменения 20-40-х гг., мысль о возможности построения коммунизма за несколько десятилетий совсем не казалась крамольной и сказочной. При этом слова о построении коммунистического общества в проекте программы Жданова не был чисто теоретическим лозунгом – параллельно с новой программой партии и в связке с ней шла подготовка «Генерального хозяйственного плана СССР на 1946-1965 годы», выполнение которого и должно было подготовить материально-экономическую базу для вступления нашего общества в коммунизм. Разработкой этого документа занимался «ленинградец» Вознесенский во главе специальной группы ведущих тогда экономистов и работников Госплана СССР. План содержал подробные выкладки намечаемого громадного роста выпуска продукции по всем основным позициям – как группы «А» с её производством средств производства, так и группы «Б» с производством продуктов потребления. Коммунизм в представлении Жданова и Вознесенского прямо понимался в соответствии с формулой Маркса «от каждого – по способностям, каждому – по потребностям», поэтому предусматривалось, что к «концу Генерального плана», при «достижении изобилия продуктов» и с «ликвидацией остатков классовых различий», станет возможным «одну третью часть потребляемого народного дохода распределить по потребностям» . Предполагалось, что сначала бесплатными станут хлеб и картофель, а затем – «почти все» продукты питания. На основе этого экономического плана проект программы ВКП(б) предусматривал к концу 60-х годов реализовать бесплатное снабжение населения основными продуктами питания, а также подготовку к бесплатному обслуживанию граждан «первоклассно поставленными по всем правилам техники и культуры столовыми, прачечными и другими культурно-бытовыми учреждениями». Вообще социальные аспекты в проекте были поданы очень привлекательно, с размахом. Так, в стране, где почти вчера войной была уничтожена треть и без того небогатого жилого фонда, выдвигалась задача до конца ликвидировать жилищную нужду, развернуть в больших масштабах жилищное строительство с целью «обеспечить каждому трудящемуся отдельную благоустроенную комнату», а каждой семье отдельную квартиру, перейдя со временем к бесплатным коммунальным услугам. Любопытна и еще одна деталь – предлагалось уделить особенное внимание массовому производству автомобилей для населения, «имея в виду предоставить каждому гражданину возможность пользоваться легковым автомобильным транспортом». Не мене интересными и футуристическими были положения проекта партийной программы о путях эволюции советского государства: «Развитие социалистической демократии на основе завершения построения бесклассового социалистического общества будет все больше превращать пролетарскую диктатуру в диктатуру советского народа. По мере вовлечения в повседневное управление делами государства поголовно всего населения, роста его коммунистической сознательности и культурности, развитие социалистической демократии будет вести к все большему отмиранию принудительных форм диктатуры советского народа, все большей замене мер принуждения воздействием общественного мнения, к все большему сужению политических функций государства, к превращению его по преимуществу в орган управления хозяйственной жизнью общества». Как видим, вопреки всему этатизму и диктаторству в личном опыте и практике товарища Жданова, в душе он сохранял те вполне искренние идеалистические убеждения, с которыми подростком пришел в нелегальный кружок тверских социал-демократов – пройдя все тернии революций и войн, страна в будущем отбрасывала за исчерпанностью инструменты диктатуры, главенствующую роль в жизни людей государство уступало обществу. Подготовленная на пике сталинского самодержавия программа партии содержала развёрнутые положения о демократизации советского государства. Думается, Жданов и его «ленинградцы», опираясь на диалектический принцип единства и борьбы противоположностей, не видели здесь непреодолимой проблемы. Поэтому активно участвуя в формировании и навязывании «культа личности», они одновременно готовили руководящий документ, в котором признавалось необходимым «поголовное вовлечение трудящихся в управление государством, в повседневную активную государственную и общественную деятельность на основе неуклонного развития культурного уровня масс и максимального упрощения функций государственного управления». Предлагалось на практике приступить к соединению производственной работы с участием в управлении государственными делами, с переходом на поочередное выполнение всеми трудящимися функций управления. Высказывалась также идея о введении прямого народного законодательства, для чего считалось обязательным проведение всенародных голосований, т.е. референдумов «по большинству важнейших вопросов государственной жизни как общеполитического, хозяйственного порядка, так и по вопросам быта и культурного строительства». Граждане и общественные организации должны были получить право вносить запросы в Верховный совет по важнейшим проблемам международной и внутренней политики, общественные организации получали и право законодательной инициативы с возможностью вносить в Верховный Совет СССР предложения о новых законопроектах. Не был обойден вниманием и принцип выборности руководителей. В проекте программы ВКП(б) ставилась задача по мере продвижения к коммунизму осуществлять принцип выборности всех должностных лиц государственного аппарата, предполагалось изменение роли госорганов в сторону все большего превращения их в учреждения, занимающиеся учетом и контролем общенародного хозяйства. Представлялось необходимым максимальное развитие «самодеятельных добровольных организаций» - т.е. того, что сейчас именуется «гражданским обществом». В проекте программы обращалось внимание и на усиление значимости общественного мнения в деле коммунистической переделки сознания людей, воспитания на основе социалистической демократии в широких народных массах «социалистической гражданственности», «трудового героизма» и «красноармейской доблести». В процессе работы над проектом программы возник целый букет предложений, направленных на демократизацию партийной и общественной жизни: об ограничении срока пребывания в партийных и советских выборных органах всех уровней, о выдвижении альтернативных кандидатов на выборах депутатов в Советы всех ступеней, освобождение партии от функций хозяйственного управления и т.п. Добавим, что параллельно с разработкой новой программы были предприняты шаги по созданию и проекта новой Конституции СССР такой же демократической направленности, с акцентом на развитие самоуправления в общественной жизни, существование наряду с государственной экономикой мелкого частного хозяйства крестьян и кустарей, предоставление больших прав региональным и местным советам. Такая совокупность проектов ясно показывает, что высшие руководители СССР, Сталин и Жданов, хотя бы только в теории, но прекрасно осознавали необходимость эволюции по мере развития общества от партийной диктатуры к иным более сложным формам управления. Смерть Жданова и последующее уничтожение «ленинградской группы» остановят работу над программно-теоретическими документами партии и на несколько лет отодвинут сам съезд, который соберётся лишь осенью 1952 г. Алексей Волынец Продолжение следует |
|
| Copyright © 2006-2019 «Агентство Политических Новостей Северо-Запад» При полном или частичном использовании материалов, ссылка на "АПН Северо-Запад" обязательна |
