 |
 |
|
|
Нынешняя капиталистическая Россия наконец-то обрела свою «национальную идею». Судя по тому, как раз за разом выпрыгивают на свет божий тёмные делишки высокопоставленных чиновников всех уровней, можно предположить, что идея эта проста: вольное отношение к казённым суммам и своим должностным обязанностям, тотальное расточительство, помноженное на неограниченное воровство. Складывается впечатление, что особого страха у влиятельных коррупционеров в современной России нет и не предвидится, а всякая попытка схватить их за руку трактуется либеральными адвокатами сановного ворья и придворными «правозащитниками по вызову» как подкоп под базовые принципы юриспруденции и чуть ли не «сталинский террор».
Похоже, что приватизаторов общенародного имущества, созданного трудом поколений советских людей, специалистов по «освоению бюджетов» разного уровня, знатоков «откатных схем» и их либеральную обслугу всерьёз тревожат тени минувшего, которые для них по-прежнему живы. Они переименовывают улицы, сносят памятники, мечтают о полном искоренении из народной памяти всех, кто и по сей день внушает им страх. В числе тех, кто ночным кошмаром является во снах нынешним «хозяевам» страны, находится и Лев Захарович Мехлис сталинский народный комиссар, а затем министр государственного контроля СССР. 13 января 2014 года ему исполнилось бы 125 лет...
«Каховка, Каховка, родная винтовка...»
Уроженец Одессы, Мехлис после окончания коммерческого училища работал конторщиком, репетитором, а в 1911 году был призван в царскую армию. Шесть лет отдал русской артиллерии, служил во 2-й гренадерской артиллерийской бригаде, став после года службы бомбардиром, а затем добился звания фейерверкера, что являлось старшим унтер-офицерским званием в артиллерии. Поддержал революцию, в 1918 году стал коммунистом, прошёл в рядах Рабоче-крестьянской Красной Армии (РККА) всю Гражданскую войну. Отличился в ходе боёв под Перекопом 22–24 января 1920 года. Как пишет отечественный историк и биограф Мехлиса Ю.В. Рубцов, «о драматизме тех давних событий Льву Захаровичу неожиданно напомнил почти четверть века спустя его сослуживец капитан И. Бахтин. В феврале 1943 года он рискнул написать члену Военного совета Волховского фронта Мехлису: «Помните ли вы, дорогой генерал, такой же тающий февраль между Юшунем и Армянским базаром в 1920 г. и наши две одинокие фигуры, ведущие огонь по слащевской коннице, пока наши отступавшие части не опомнились и не залегли в цепь вместе с нами»... Героически проявил себя комиссар Мехлис и три месяца спустя. «14 апреля южнее Мелитополя, в районе Кирилловки, с моря был высажен десант белых в составе Алексеевского пехотного полка и Корниловской артбатареи.» Мехлис не растерялся: «узнав, что 411-й полк, которому белые вышли в тыл, отступает, он скачет навстречу бегущим, «приводит полк в чувство» и ведет его в контратаку. У противника явный перевес — броневики, сильная конница, теснящая красную пехоту в открытой степи. И все же белые не устояли. Еще в разгар боя комиссар почувствовал резкий удар в левое плечо. Обездвижела, налилась болью рука». После лечения в госпитале Мехлис был направлен в распоряжение Реввоенсовета Юго-Западного фронта, где впервые познакомился с членом РВС ЮЗ, политбюро ЦК РКП(б) и наркомом рабоче-крестьянской инспекции Иосифом Сталиным. С тех пор будущий генерал-полковник всегда был рядом с будущим Генералиссимусом.
Врангелевская опасность для молодой Республики Советов не ослабевала. Ключом к Крыму стал Каховский плацдарм, который защищала Правобережная группа войск, включавшая четыре дивизии РККА. Туда и был направлен Мехлис. Форсирование Днепра началось в ночь на 7 августа, и уже в первой половине этого дня район Каховки был занят красными. Вместе с Мехлисом находился будущий Герой Советского Союза генерал-майор Дмитрий Карбышев, героически погибший в гитлеровском плену, но не изменивший Родине и присяге. Военный инженер Карбышев построил укрепления плацдарма, о которые разбились все попытки белогвардейцев вырваться из Крыма на оперативный простор степей Украины. «5 сентября врангелевцы перешли в наступление, предприняв попытку овладеть каховским плацдармом. Они ввели в бой Корниловскую пехотную дивизию, поддержанную танками и артиллерией. В отражении атаки участвовал и Мехлис: «Как опытный артиллерист, он стал у одного орудия сам и приказал батарее открыть беглый огонь по остальным танкам». Мехлис из боя не вышел, пока Геническ не оказался в руках своих. В госпитале потом определили — сквозное ранение левого плеча ружейной пулей со значительным раздроблением кости».
За геройскую оборону плацдарма Лев Мехлис был представлен к ордену Боевого Красного Знамени. И получил его — восемь лет спустя. Те бои комиссар вспоминал до конца дней как лучшее, что было в его жизни революционера. И когда слышал по радио слова известной песни Михаила Светлова, на глаза всесильного сурового министра наворачивались слёзы...
«Гремела атака, и пули звенели,
И ровно строчил пулемет...
И девушка наша проходит в шинели,
Горящей Каховкой идет...
Ты помнишь, товарищ, как вместе сражались,
Как нас обнимала гроза?
Тогда нам обоим сквозь дым улыбались
Её голубые глаза...»
Защитник русского языка
После окончания Гражданской войны Мехлис стал работать в Управлении делами Совета народных комиссаров РСФСР, а в 1922 году стал помощником секретаря и заведующим бюро секретариата ЦК РКП(б). Через восемь лет получил назначение на пост главного редактора «Правды», а в 1937 году был кооптирован в состав ЦК ВКП(б) (кандидатом в ЦК Льва Захаровича избрали ещё в 1934 году) и возглавил отдел печати издательств ЦК ВКП(б). В этом качестве большевик Мехлис прославился, в частности, необычной для того времени позицией в защиту русского языка и выходивших на нём газет. 30 октября 1937 года Мехлис направляет секретарям ЦК ВКП(б) Сталину, Кагановичу, Андрееву, Жданову и Ежову записку «О русских газетах на Украине». Надо сказать, что, начиная с 20-х годов, с подачи Троцкого и его сторонников вовсю действовала программа «украинизации», перевода всей документации этой союзной республики на «мову», что на деле вело к росту националистических настроений и полному забвению языка Пушкина и Ленина. Не будет преувеличением сказать, что тогдашние энтузиасты «украинизации» вольно или невольно готовили идейную почву для сегодняшнего разгула русофобии, национализма и прямого вандализма наиболее одиозных участников нынешнего киевского «евромайдана».
Большевик Мехлис не побоялся пойти против течения. Фактически он оказался первым, кто не просто высказался против подобного подхода, но и внёс конкретные предложения по исправлению ситуации. Тем более, что положение и впрямь было угрожающее: «Ни в одной союзной и автономной республике русская печать не находится в таком захудалом состоянии, как на Украине. Там буржуазные националисты по сути дела ликвидировали русские газеты, несмотря на то, что русского населения на Украине немало. Да и украинское население охотно читает русские газеты. Основные газеты выходят на украинском языке. Кроме того, в Киеве издаются газеты на немецком, польском, еврейском, болгарском языках. Нет только ни одной газеты на русском языке... Спрашивается: неужели Украина нуждается больше в немецкой газете, чем в русской? Действительно ли польский и болгарский языки распространены на Украине больше, чем русский?» На обращение завотделом Мехлиса ЦК ВКП(б) отреагировал довольно оперативно: на Украине стали выходить русские издания, причем очень неплохо поставленные, к которым уже в малой степени была применима знаменитая фраза Льва Захаровича «эти газеты какие-то ублюдочные»...
Прорыв блокады Ленинграда
Военная работа всегда привлекала к себе комиссара Мехлиса, поэтому неудивительно, что в предвоенные годы он являлся заместителем народного комиссара обороны СССР и начальником Политического управления РККА. Проработав почти год народным комиссаром государственного контроля СССР, 22 июня 1941 Мехлис вновь вернулся на свои военные посты. Широко известны ныне его ошибки во время Крымской операции весной 1942 года, за которые он был снят с должностей и понижен в воинском звании, но мало кто знает, что Мехлис с октября 1942 года был членом Военного Совета Волховского фронта, прорывавшего немецко-фашистскую блокаду нашего города. Как отмечает Ю.В. Рубцов, «театр военных действий был Льву Захаровичу отчасти знаком по выездам в качестве уполномоченного Ставки осенью и зимой 1941–1942 годов. Несмотря на усложнение решаемых задач, он наконец-то вздохнул спокойно: направление его на один из важнейших фронтов, который вместе с Ленинградским фронтом готовил прорыв блокады города на Неве, означало, что Сталин окончательно простил его. Именно в период пребывания на Волховском фронте... Лев Захарович в своих выступлениях постоянно обращался к примерам из военной истории, особое внимание, это явственно видно, уделял наследию A.B. Суворова, боевым традициям дореволюционной русской армии...»
В борьбе с воровством и бесхозяйственностью
После завершения сражений Великой Отечественной войны генерал-полковник Мехлис ещё некоторое время находился на военной службе. В частности, на него была возложена Сталиным непростая задача обеспечить установление советских порядков в Закарапатье, вошедшем в состав СССР в 1945 году. По мере нормализации обстановки в Ужгороде необходимость пребывания там Мехлиса исчезла, и 19 марта он был назначен министром государственного контроля СССР. Должность эта рассматривалась в тогдашней системе власти как одна из ключевых — в части борьбы с бесхозяйственностью, расточительством и прямым воровством казённого имущества со стороны руководящих кадров всех уровней. Здесь требовалась железная рука, и Сталин не ошибся, поручив руководство министерством именно Мехлису. Тем более, что зараза коррупции начала поражать важнейшие звенья государственного аппарата.
Как пишет, например, в своём исследовании А.Г. Тепляков, «начальник ОКР «Смерш» 5-й Ударной армии Н. М. Карпенко в 1945 г. реквизировал «большое количество ценностей и валюты, изъятых в отделении Рейхсбанка в Берлине», из которых часть присвоил, а некоторые ценности (платина, золото, серебро, драгоценные камни) незаконно раздал своим подчинённым и другим лицам. Работая с 1947 г. начальником УМГБ по Алтайскому краю, генерал-майор Карпенко был в декабре 1951 г. арестован за мародёрство в оккупированной Германии; при обыске у него нашли четыре золотых портсигара, 30 золотых часов и много других дорогих ювелирных изделий. Осуждённый за «злоупотребление служебным положением, хищение государственного имущества и ложный донос» на 10 лет заключения, Карпенко был досрочно освобождён в ноябре 1958 г... Заместитель министра внутренних дел СССР генерал армии И. А. Серов оказался в числе наиболее видных расхитителей трофейного имущества. Как отмечал в конце 1958 г. председатель КПК при ЦК КПСС Н. М. Шверник, Серов изобличался в хищении для себя свыше двух миллионов марок из Рейхсбанка, а также драгоценностей и золотых слитков». Поскольку генерал Серов являлся ближайшим сподвижником Хрущева и оказал ему немалые услуги в ходе борьбы за власть, в борьбе против Берия, Маленкова, Молотова и Кагановича, то хода записке Шверника «борец с произволом» Хрущёв не дал...
«В ходе финансовой проверки Ленинградской области в 1949 г. Министерство финансов установило многочисленные факты незаконного расходования городскими и областными властями государственных средств и использования служебного положения в личных целях, - говорится в исследовании доктора исторических наук И.В. Говорова. - Руководство обкома, горкома, обл- и горисполкомов расходовало государственные деньги на организацию грандиозных банкетов, содержание охотничьего хозяйства, где отдыхали представители номенклатуры, приобретение дорогостоящих подарков «патронам» из Москвы (А Кузнецову, Н. Вознесенскому и др.). Руководителей города и области обвиняли также в присвоении обстановки Мариинского дворца, выдаче пособий штатным работникам исполкома из средств, предназначенных для оказания помощи нуждающимся горожанам». Судя по всему, коррупционная составляющая в деятельности секретаря ЦК ВКП(б) Алексея Кузнецова и его приспешников стала главной причиной его политического краха, последовавшего за человеческими падением тех, кто от самого Сталина удостоился уничижительной характеристики «разложившиеся люди, пьяницы и воры, обкрадывавшие партию и государство»... По данным С.Ю. Рыбаса, тогда «было «установлено, что в городе действует преступная группа во главе с неким уголовным аферистом Карнаковым и должностными лицами из городской прокуратуры, суда, адвокатуры, ВТЭК, горжилотдела, ОБХСС, управления городской милиции, паспортного отдела, военных учреждений ЛенВО и др.» В результате операции под подозрение попал А.А. Кузнецов, который не принял должных мер по сигналам о коррупции, а сам жил «в 20-комнатном особняке» с роскошной обстановкой. Начальник же Ленинградского управления НКВД П.Н. Кубаткин тоже оказался замаран: «получил в подарок от некого Битермана, впоследствии арестованного по делу «Скорпионы», трофейный автомобиль». Теперь ленинградские руководители предстали совсем в ином свете: сращение с организованной преступностью, очковтирательство, двоедушие, корыстолюбие».
В такой ситуации министр Мехлис вынужден был действовать решительно и напористо. Только в 1947 году его подчиненные подвергли ревизии 17 территориальных управлений и 25 баз Министерства продовольственных резервов СССР. «По итогам ревизии было издано совершенно секретное постановление Совета Министров СССР «О хищениях, скрытии от учета, порче и самовольном разбазаривании продрезервов», предписывавшее привлекать виновных к строгой, в том числе уголовной ответственности. К началу 1948 года в соответствии с требованиями этого постановления было осуждено более 10 тысяч материально-ответственных лиц», - отмечает Ю.В. Рубцов. Активно пришлось вписаться сотрудникам Министерства государственного контроля СССР и в противодействие разбазариванию и прямому воровству трофейного имущества. В ноябре 1946 года состоялась проверка в Комитете по делам искусств при СМ СССР. Как выяснилось, инвентаризация всего трофейного имущества, прежде всего, произведений искусства, которую Совет Министров СССР поручил провести председателю Комитета М.Б. Храпченко до конца августа 1946 года, «не была завершена и к ноябрю. Огромные ценности — картины, ювелирные изделия, старинные книги, антикварная мебель — грузились в Германии и Венгрии «навалом», без осмотра и описей, в пути и по прибытии в Москву расхищались. Мехлис приводил вопиющий факт: из 16 эшелонов трофейного имущества, прибывших к 1 августа в адрес Комитета по делам искусств, семь не имели никаких сопроводительных документов. В столице ценное имущество распределялось по личному усмотрению начальства. По указанию Храпченко больше 30 роялей было выдано лицам, не имевшим никакого отношения к музыкальным учреждениям, — министру высшего образования С.В. Кафтанову, министру материальных резервов М.В. Данченко, заведующему отделом печати ЦК ВКП(б) А.М. Еголину и др.»
30 декабря 1947 года министр Мехлис доложил заместителю председателя Совета Министров СССР В.М. Молотову и секретарю ЦК ВКП(б) А.А. Жданову о нарушениях во время обмена денежных знаков, состоявшегося за две недели до этого. «В числе тех, кто пошел на грубое нарушение постановления правительства, оказались председатель Совета министров Молдавии Г.Я. Рудь, группа партийных, советских и административных работников Ленинграда и Ленинградской области, многие другие должностные лица, - сообщает Ю.В. Рубцов. - Мехлис внес предложение поручить Министерству финансов силами собственного контрольного аппарата проверить законность всех финансовых операций, осуществленных 14 и 15 декабря 1947 года». В сентябре 1946 года Мехлис доложил о нарушениях в деятельности «заместителей министра трудовых ресурсов СССР П.Г. Москатова и Г.И. Зеленко, израсходовавших при строительстве собственных дач более 80 тыс. рублей государственных средств и использовавших бесплатный труд учащихся ремесленных училищ. В Министерстве строительства топливных предприятий СССР с одобрения министра А.Н. Задемидко его заместитель Т.Т. Литвинов разрешил израсходовать на оборудование кабинетов для руководства более 1 млн рублей. Министр угольной промышленности западных районов СССР Д.Г. Оника грубейшим образом нарушил постановление СНК СССР от 2 января 1945 года, запретившее расходовать государственные средства на устройство банкетов. Проведение с его участием совещания с передовиками производства Донбасса в мае 1946 года сопровождалось несколькими банкетами, для угощения гостей которых за счет угольных комбинатов было израсходовано более 350 тыс. рублей. Совет Министров СССР и его председатель реагировали на сигналы Мехлиса. Строгий выговор от Бюро Совмина получили Задемидко и Москатов, выговор — Оника. Были отстранены от должности Зеленко и Литвинов. На любителей развлечений за госсчет были произведены денежные начёты». В итоге только за 1947 и первую половину 1948 года в государственный бюджет было взыскано около 10 миллионов рублей, в два с лишним раза больше, чем за 1945 и первую половину 1946 года.
Насыщенная конфликтами с расхитителями общенародного имущества работа подорвала здоровье министра: Мехлиса разбил инсульт. 27 октября 1950 года он был освобожден от своей должности по состоянию здоровья. Умер член ЦК КПСС, генерал-полковник Лев Захарович Мехлис 13 февраля 1953 года. Он похоронен на Красной площади, и не случайно, что некрополь, где находится, наряду с многими революционерами и патриотами Советской Родины, могила непримиримого борца с коррупцией, вызывает такую лютую ненависть нынешних власть и деньги имущих. Таких, как Мехлис, они боятся даже после их смерти.
Владимир Соловейчик