 |
 |
|
|
Париж тогда Париж, когда он вырывает
Из мостовых своих булыжник баррикад.
Л. Арагон: «Та, что прекраснее слез» (1942)
Об истории революционного Сент-Антуанского предместья Парижа, которое примыкает с востока к площади Бастилии. Репутация его начала создаваться с 6 мая 1750 года. Тогда полицейский вёл ребенка, совершившего незначительные шалости, с улицы Неннен-д'Иер в полицейский участок. Мать, в слезах, подняла весь район. Распространился слух, что для Людовика XV похищали детей в возрасте от 5 до 10 лет, чтобы их принести в жертву, а их кровь использовали для бани этого короля-педофила и его бесчисленных любовниц-малолеток. Некоторые основания для подобных, на первый взгляд, чудовищных предположений имелись. Во время расследования знаменитого «дела отравительниц» во времена его предшественника, Людовика XIV, следователями полиции было полностью доказаны не только отравления, но и проведения отравительницами «чёрных месс» для аристократок с перерезанием горла младенцам и обтиранием их кровью. В частности, подобные сеансы «якобы колдовства» (именно так написано в сохранившихся протоколах следователей), исполнялись и для фаворитки Людовика XIV мадам де Монтеспан, не желавшей терять сердце короля. Людовика XIV, инициатор тщательного расследования по делу отравительниц, пришёл тогда в ужас от того, что творится в его королевстве, и собственноручно сжёг некоторые самые страшные документы «для вечного забвения», и дал указание полиции далее не ворошить далее это всё более разраставшееся грязное дело, пачкавшее престиж его королевства.
Волнения в Сент-Антуанском предместье в 1750-м году переросли в мятеж. Хотя он и был подавлен, Людовик XV решил в отместку лишить парижан своего присутствия в городе и жил с тех пор только в пригородных дворцах. Но с тех пор за этим предместьем прочно установилась репутация главного бунтарского центра Парижа.
В конце XVIII века, к началу Французской революции, Сент-Антуанское предместье представляло собой наполовину сельский район, в особенности та его часть, которая примыкала к землям, недавно присоединенным к городу новыми таможенными заставами. Здесь еще возделывались большие участки земли и жили садовники и огородники. Сплошная урбанизация района была еще делом будущего. За исключением нескольких главных улиц, Сент-Антуанское предместье даже при Наполеоне выглядело во многих местах совсем по-деревенски. Ко времени Великой французской революции до половины населения работало в мебельной промышленности, в частности, столярами-краснодеревщиками.
Отсюда 14 июля 1789 г. толпы народа двинулись на штурм Бастилии. 70% участников взятия тюрьмы (в начале 1830-х их учли поименно и дали им льготы и пособия) были из трех секций Сент-Антуанского предместья. Здесь 10 августа 1792 г. началась демонстрация, участники которой захватили дворец Тюильри и свергли монархию, а сам район был переименован в «предместье Славы». Во время революций 1830 и 1848 гг. жители Сент-Антуанского предместья шли в первых рядах революционных борцов и сражались на баррикадах. Предместье являлось одним из оплотов Парижской коммуны.
И вот я решил посмотреть, как выглядит сегодня это легендарный район Парижа, который, вопреки названию, давно уже включён в границы города.
Площадь Бастилии, на границе Сент-Антуанского предместья. При президенте Миттеране выходящий от площади Бастилии в сторону огромный квартал предместья был снесён и там было построено грандиозное уродливое здание «новой оперы». Говорят, замечательная акустика, верю. Новейшие механизмы для смены сцен и декораций – без сомнений. Вопрос в другом. Почему это здание нельзя было построить чуть дальше от центра, возле какой-нибудь удобной станции метро, без разрушения массы красивейших зданий XVIII и XIX веков? И кто именно получил откаты за размещение строительства именно здесь? Или наивный российский читатель полагает, что подобные стройки в ЕС осуществляются без откатов?
Традиционно на площади Бастилии, как и по всей Франции, по выходным и праздникам устраивали так называемые «народные балы», бесплатно или почти. Обычно с гармонистами, что-то вроде танцплощадок для молодёжи в советское время. Там парижане танцевали под гармошку, молодёжь знакомилась, и так продолжалось ещё после войны. Но сегодня всё изменилось.
Власть постепенно отучила желающих развлекаться «на дурняк» – это снижало цифры ВВП Франции. Начало положил ещё Наполеон III (1848-1870), официально запретивший уличным певцам петь на рынках и в других местах на открытом воздухе. Из-за этого в Париже вынужденно возникли так называемые кафе-шантаны: «хочешь послушать певцов – плати за вход и за выпивку». Сегодня и площадь Бастилии, и Сент-Антуанское предместье, и весь Париж стали предельно скучными. У работающих на грани рентабельности многочисленных маленьких ресторанчиков нет возможности нанимать ещё и артистов. Рестораны, кафе или кабаре с хоть какой-нибудь вечерней программой (обязательное требования к ресторанам во времена СССР) сегодня в Париже большая редкость. Хорошо покушать в городе можно, но хочешь послушать музыку – иди в огромные залы Мулен или Лидо на вульгарные шоу с голыми девками с перьями (от 120 евро) или смотри дома телевизор. Хотя есть ещё субсидированные государством парижские театры, и некоторые из них весьма хороши. Но нормальных ресторанов как мест отдыха – почти нет. Пиано-бар, который я нашел (профессиональный тапёр плюс певица с хорошо поставленным голосом), и в котором потом часто бывал, как позже оказалось, был один из нескольких на весь город и, судя по отзывам в Интернете, лучший из них.
Иду по главной улице бывшего предместья от площади Бастилии. Справа и слева дешёвые рюмочные и харчевни с хотдогами, пирожками и пиццами, которыми я питаться во Франции брезгую, предпочитая не портить желудок. Один за другим идут магазинчики, куда шикарные «фирменные» магазины центральной части города сбывают за бесценок «старые коллекции престижных марок». Парижане, «не вписавшиеся в рынок», активно покупают там шмотки, среди них много смуглых эмигрантов, которые тоже страсть как любят разные «престижные марки». Я тоже кое-чего купил. Все нищие Парижа, все бомжи ходят сегодня в этих «марках», которые вначале были представлены на роскошных стендах в «фирмах», потом были жестоко уценены и достались представителям парижского дна практически за бесценок.
Вдруг я увидел фабричную заводскую трубу. Здесь, как свидетельствуют памятные знаки, вплоть до 20-х годов прошлого века работала основанная в 1825 году престижнейшая фабрика художественно бронзового литья для мебели и не только, чья тонкая художественная работа многократно награждалась главными призами международных выставок. Но фабрика давно закрылась, сегодня там что-то перестраивают под «торговый ряд». В Париже и пригородах вообще все производство остановилось, не осталось, в частности, ни одного из знаменитых когда-то парижских автомобильных заводов.
В Париже много уличных панно, где можно увидеть фото одного и того же места раньше и теперь. Столетие назад там сфотографированы заводы и фабрики с дымящимися трубами, ныне демонтированные, а также исторические строения XIX века. Сегодня – офисные здания из стекла и бетона. Французов уверяют, что это прекрасно.
И вот, удача! Я увидел мастерскую по реставрации мебели и её хозяина, «последнего из могикан». Зашёл, представился как российский журналист.
- Тут у вас, в традиционно производственном районе мебели, уже почти ничего не производится. Виновата конкуренция из Китая, или политика властей?
- И то, и другое. Власти Парижа считают, что наши мастерские занимают слишком много места, и создают слишком много шума. Если их ликвидировать, то на их месте можно построить много новой недвижимости. Власти хотя превратить Париж в мировой центр моды, а всё прочее – убрать из города. Процесс идёт следующим образом: ремесленники или производственники дорабатывают до пенсии, закрывают дело и продают свои производственные мастерские.
- Я только что приехал в Париж из Прованса, там тоже полный крах. Я, как журналист, многое видел в своей жизни, и носом чую: добром это всё для Франции не закончится.
- Похоже на то.
Уехал я этого предместья с трудом. Из туннеля метро Faidherbe-Chaligny, на его грязную платформу, куда я спустился, из темноты выбирались масса людей – поезд остановился между станциями, его заклинило, как мне сказали. Вся линия была, таким образом, блокирована, и надолго. Чтобы выбраться в центр, мне пришлось идти пешком до станции пересадки Бастилия, а это достаточно далеко. В Париже подобная чехарда на транспорте дело привычное, что в метро, что на пригородных электричках. Инженерная инфраструктура и вообще техническая мысль во Франции в крахе, и это хорошо заметно, когда живёшь в Париже. Зато столица Франции стала, если верить рекламе, мировым центром моды. Тут французам положено, хлопая в ладоши, пронзительно закричать: как это здорово!
Александр Сивов