 |
 |
|
|
В прошлый раз мы с вами обсуждали, что отдельные типичные представители правящей элиты РФ «мочат» Алексея Навального почти так же, как в конце 1980-х руководители КПСС боролись с Борисом Ельциным. Конечно, с поправкой на методические нюансы эпохи: например, у Ельцина не было интернет-дневника, и против него не пытались возбудить уголовное дело, например, за снос Ипатьевского дома. Но с тем же вероятным результатом. Пока все, что делается подкремлевскими исполнителями против Навального, работает на его популярность и авторитет.
Например, скороспелая попытка опубликовать в малоизвестном израильском СМИ материал о том, что Навальный – он как Гитлер. Вскоре даже само израильское СМИ от публикации открестилось, фактически признав, что имела место грубая заказуха. В России полемику не подхватил никто, кроме пары сурковских блогеров и столь же неприличных подсурковских сайтов.
(Вы, кстати, обратили внимание, что за почти 12 лет сидения во власти сурковцы, несмотря на огромные ресурсы, административные и финансовые, так и не создали ни одного – совершенно ни одного – приличного СМИ. А почему? Может быть, у кого-то проблема с креативным отделом коллективного головного мозга? А может, оттого, что в условиях жесткой априорной цензуры нормальные СМИ не рождаются. Не знаю. Вечность рассудит).
В общем, из схватки с молодежью, озабоченной проблемой гитлеризации Навального, этот адвокат-политик вышел победителем ввиду явного преимущества. Причем ему самому и делать ничего не пришлось (как и Ельцину во многих аналогичных ситуациях конца восьмидесятых).
То же происходит и с неким уголовным делом, которое возбудило против Навального главное следственное управление Следственного комитета (СК) РФ. Я не стану излагать суть дела: во-первых, о нем уже почти все, кто мог, написали; во-вторых, сразу очевидно, что дело настолько не стоит выеденного яйца…
В общем, как бы и куда бы ни пошло расследование, Навальный уже победил. Заказчики дела опять-таки сработали в его пользу, а не против. Даже если они про это еще не догадались.
Последствия ельцинизации Навального могут оказаться более серьезными для Кремля, чем там нынче себе думают. Да, какой-то кремлевский источник (понятно, впрочем, какой) накануне горделиво заявил «Ведомостям», что создатель проекта «РосПил», дескать, себя преувеличивает: его только блогеры знают, а они на выборы-то и не ходят. На это хотел бы смиренно заметить только три вещи:
• президент Д.А. Медведев у нас тоже блогер – значит ли это, что он знает А.А. Навального и не ходит на выборы?
• поскольку итоги выборов у нас не очень зависят от реальных результатов волеизъявления граждан, то можно в принципе считать, что у нас большинство народа не ходит на выборы.
• по данным Левада-центра, узнаваемость Навального – 6%; эта цифра превосходит втрое и поглощает ту критическую массу в 2% населения, которая необходима и достаточна для самых серьезных политических перемен в стране.
Если кто немолод, как я, то может помнить, что Кремль/Старая площадь в 1987-88 годах тоже говорили по поводу Ельцина: мы его отключили, народ о нем никогда больше не узнает. Ну-ну.
О тайнах политического взлета Алексея Навального я в свое время (в октябре 2010-го) довольно подробно написал вот здесь, повторяться не буду. Общий смысл: никаких тайн нет, просто именно такой тип политика сегодня востребован в России. Наряду с другим базовым типом – «юродивого».
Потому нынешние триумфальные мытарства Навального – неплохой повод поговорить об оппозиции вообще.
Мейнстримная концепция РФ-оппозиции была сформирована у нас в период с 1993-го (первые думские выборы, на которых первенствовала ЛДПР Владимира Жириновского) по 1996-й (выборы президента, где коммунист Геннадий Зюганов почти не имел стартовых шансов проиграть Борису Ельцину, но все же героически проиграл). Жириновский может считаться основоположником этой концепции, а Зюганов – крупнейшим фундатором и контрибьютором. Впоследствии в разработку доктрины внесли неоценимый вклад Григорий Явлинский, Дмитрий Рогозин и мн. др. товарищи.
Основные положения концепции примерно таковы.
Политика является ничем иным, как формой бизнеса. Потому цель политика (политической организации) – не прийти к власти, а накопить (сконцентрировать в нужное время в нужном месте) определенный ресурс (публичный, электоральный) и продать его по максимальной цене власти существующей.
«Мы обязательно придем к власти, если она закажет нам пропуск», – такой слоган для КПРФ я придумал, кажется, в 2003-м, незадолго до очередных бессмысленных думских выборов.
В рамках этой концепции оппозиция, по существу, не отличается от «партии власти», ибо точно так же вписана в систему стратегических задач и принципиальных ограничений, установленных Кремлем. Потому точный состав/структура парламента не имеют ключевого значения: по вопросам первостепенной важности оппозиция (тем или иным способом) обеспечит голосование, необходимое Кремлю («партии власти» в широком смысле).
Поскольку, сообразно данной концепции, официальная оппозиция борется не за победу (на выборах или вне таковых), а за право получения кремлевского подряда, то всякая оппозиционная сила сразу становится, по определению, нишевой, а не общенациональной. И главная ее цель – отстоять свою нишу от появления в ней опасных оппозиционных конкурентов. Т.е. самая реальная и жесткая борьба нашей оппозиции – внутривидовая. Не против власти, а с себе подобными. А то не дай Бог подряд перехватят, полностью или частично.
Например, коммунисты гораздо больше, чем с «Единой Россией», борются со справедроссами и даже собираются 18 мая с.г. голосовать за отзыв Сергея Миронова из Совета Федерации. Хотя, с точки зрения политической оппозиционной логики, гораздо важней и правильней было бы показать «ЕдРу» фигу и Миронова в Сенате оставить. Но – см. выше… По-другому эти коммунисты уже не могут.
Вторая метацель, которую ставит перед собой оппозиционное руководство: любой ценой сохранить контроль над организациями и их брендами. Т.к. торговаться с Кремлем можно только с высоты организации/бренда, а не просто так, из чистого поля, пусть и усеянного костями/политого слезами избирателей.
Отсюда: исход разочарованных приличных людей из КПРФ ли, из «Яблока» ли, еще из любой другой партии расстраивает высшее партийное руководство несильно. Главное: ниша + контроль. Только мы (партия 1) представляем трудовой народ, а мы (партия 2), наоборот, – интеллигенцию. И так далее. И ни в коем случае нельзя допустить появления новых игроков, способных покуситься на эту политическую олигополию.
Совершенно понятно, что при таком раскладе объединение оппозиции во имя взятия власти никак невозможно. Еще раз повторю, почему: а) взятие власти не есть цель; б) оппозиционер-конкурент гораздо страшнее власти, ибо претендует на твой законный кусок хлеба.
За минувшие семнадцать с половиной лет эта оппозиция – КПРФ, ЛДПР, «Яблоко», а также СПС, «Родина» и наследники – сделали все, чтобы превратить публичную политику исключительно в средство зарабатывания денег, а выборы – в фарс. Ясно, что максимально хорошо для деятельности такого типа псевдоппозиционеров подходит авторитаризм (а не демократия), потому они всячески способствовали формированию и укреплению политической системы, условно известной в стране и мире как «путинская».
Оппозиция в России умерла вместе с выборами. Старая оппозиция, упомянутая выше.
Но свято место пусто не бывает. Очертания новой оппозиции возникают. Их рисуют такие активисты, как Алексей Навальный/Евгения Чирикова.
Новая оппозиция:
1. Хочет на самом деле поменять власть, а не стать зависимым членом власти существующей;
2. Надидеологична – готова к самым широким альянсам ради достижения цели 1;
3. Противостоит власти этически и эстетически;
4. Не участвует в процессах и процедурах, которые заведомо нелегитимны (типа думских выборов и т.п.);
5. Делает реальное оппозиционное дело уже сегодня, в пределах имеющихся правовых и организационных возможностей;
6. Финансируется своими членами и индивидуальными сторонниками (так, как проект «РосПил», например), а не внешними игроками;
7. Понимает, что созданию своего большинства всегда необходимо предшествует формирование своего меньшинства – той самой критической массы в 2% (подробнее об этом см. здесь и здесь).
Таковы параметры новой оппозиции.
А теперь вернемся от конца к началу. Хочу ли я, как человек, симпатизирующий рождающейся на моих глазах новой оппозиции, чтобы Навальный стал Ельциным?
Трудный вопрос.
С одной стороны – хочу и не могу не ждать мощного лидера, готового ставить большие цели и идти в их достижении до конца.
С другой стороны – нет. Я хочу, чтобы новая оппозиция отказалась от двух моделей, которые погубили и «Демократическую Россию», и много успешных оппозиционных коалиций в истории. От:
а) вождизма – когда оппозицию возглавляет человек надмирного происхождения, с которым невозможен и даже морально неправилен человеческий диалог;
б) безальтернативности – «все равно нет никакого, кроме вождя», и потому мы должны заранее простить вождю всё, а он – благосклонно принять прощение.
Нет. Такого нам больше не надо.
А надо – то, что сформулировал сам Навальный: тысяча Навальных. Как протоструктура необходимых и достаточных 2%.
Тысячи Навальных на сундук мертвеца (т.е. гроб с телом спящей вечным нефтегазовым сном РФ) хватит, чтобы всё изменить.
Не больше. Но и не меньше.
Станислав Белковский
Материал gzt.ru